Патрик О'Брайан «Военная фортуна»
Прислано MONBAR 20 Февраля 2018, 18:00
Военная фортуна
Патрик О'Брайан

На мой взгляд, «Военная фортуна» довольно существенно отличается от предшествующих ей книг цикла. Прежде всего, здесь герои имеют дело с другой войной и другим противником. Да, они и раньше сражались не только с французами — в «Командире и штурмане» и «Капитане первого ранга» это были испанцы, а в «Острове Отчаяния» — голландский «Ваакзамхейд». Но война с Америкой — это другое дело, потому что это война против бывших соотечественников. Даже среди офицеров есть те, кто сомневается в правильности и необходимости этой войны (хотя хватает и тех, кто по-прежнему не видит в ней ничего иного, кроме возможности получить призовые деньги и сделать карьеру); что уж говорить о матросах, у которых нет ни одной причины не любить американцев. К тому же, у многих из них под звёздно-полосатым флагом плавают знакомые и родственники. Череда жестоких, неожиданных и обидных поражений в самом начале боевых действий добавляет к этому противоречию в головах англичан ещё одну черту — как новорожденный американский флот может побеждать гордых британцев со всеми их традициями, славой прежних побед и многолетним опытом войны с Францией?

Вот всех пленников перевозят поочередно по волнующемуся морю в единственной уцелевшей шлюпке — протекающем как решето десятивесельном катере. Более сотни из этих несчастных ранены. Вот Бонден восклицает: «Эй, Бостон Джо!», — когда американский матрос, бывший его товарищ, надевает на него кандалы.

Джек Обри с его деятельной натурой, как всегда, не теряет времени даром. Лёжа в госпитале, он в подзорную трубу рассматривает порт и стоящие в нём американские военные корабли, благодаря чему впоследствии он может выдать капитану «Шэннона» максимум полезной информации. И для освобождения из плена вместо долгого и забюрократизированного процесса обмена он выбирает другой путь, более прямолинейный, хотя отнюдь не более лёгкий. Путешествие Обри с матросами в шлюпке после кораблекрушения, его строгий контроль за дисциплиной в этих условиях напомнили плавание Уильяма Блая, высаженного в баркас мятежниками с «Баунти». Рассуждения Обри о литературе ожидаемо вызывают улыбку.

— А вот я никогда не был большим чтецом, — заявил Джек.

Его друзья перевели взоры на свои бокалы и улыбнулись.

— Хочу сказать, что никогда не ладил с этими вашими романами и повестями. Адмирал Берни — в ту пору еще капитан Берни — одолжил мне написанный его сестрой том, пока мы тащились домой с конвоем из Вест-Индии. Но я его так и не осилил. Такая скука, как мне показалось. Хотя допускаю, что я и сам виноват — есть, скажем, люди не понимающие музыки. Сам-то Берни от книги был без ума, а ведь это моряк, каких немного в целом флоте. Плавал с Куком, так что чего и говорить.

— Лучшая рекомендация для литературного критика, какую мне доводилось слышать, — сказал Йорк. — И как называлась та книга?

— Вот тут вы меня поймали, — покачал головой Джек. — Роман был небольшой, в трех томах, кажется. И все только про любовь. Всякий роман, который попадался мне в руки, всегда был про любовь — а я их перевидал великое множество. Дело в том, что Софи от них без ума, и я частенько читал ей вслух по вечерам, пока она сидела за вязанием. Все про любовь.

Снова несколько изменились характер и мировоззрение Стивена. Встретившись с Дианой после нескольких лет разлуки, он понимает, что разочарован, понимает, что эта женщина имеет не так уж много общего с его фантазиями, с нарисованным его воображением идеализированным образом. И из-за того, что он осознает это, и значение этой привязанности в его жизни меняется.

— Диана, — позвал он и увидел, как она села в постели. — Быстрее, ради Бога.

Веревка позади уже поскрипывала.

— Кто это?

— Не будь дурой, женщина, — сказал он негромким, но резким голосом через маленькую щель, которую сделал в окне — разбитое стекло будет настоящем несчастьем. — Открывай быстрее, Бога ради.

Она вскочила, открыла длинное окно, он беззвучно опустил ставень, закрыл окно за собой, задернул занавеску и запрыгнул на край её огромной кровати.

А вот из-за этого, в свою очередь, меняется и отношение Дианы к нему. К тому же, она стареет; для неё и впрямь уже близится то время, когда надо будет брать то, что дают, иначе останешься вообще ни с чем.

Вильерс вернулась и села на кровать. <…> Поколебавшись, налила себе в стакан с палец бурбона и спросила:

— В чем ты замешан, Мэтьюрин? Спасаешься от разгневанного мужа? Это не похоже на тебя — прыгать из одной кровати в другую. В конце концов, ты — мужчина. Ты говорил со мной с той стороны окна как мужчина — как если бы мы были уже женаты. Ты назвал меня дурой. Возможно, я дура и есть. Я была в отчаянии, слыша вчера твой с Джонсоном разговор, но не встретившись с тобой после. Боже мой, Стивен, я была так рада услышать твой голос сейчас. Я уж думала, ты избегаешь меня.

В «Военной фортуне», кстати, выясняется, что Мэтьюрин способен не только прострелить руку спонсору своей возлюбленной (промахнувшись при этом), но и убивать людей внезапными ударами пресс-папье по голове и выстрелами в упор.

Хирепат-старший — это человек, которому скучно вести сытую жизнь богатого торговца, размеренную жизнь, в которой не происходит ничего увлекательного и неожиданного (кроме внезапных скачков цен, разве что). Его душа требует романтики и приключений, которых ему не хватает в его обыденной жизни. Поэтому он и соглашается помочь Обри и Мэтьюрину, и непременно со своим личным участием. И его лоялизм, его верность далёкому трону и королю, которого он никогда в жизни не видел — это черта безусловно романтическая.

Если говорить о пожаре и гибели «Ля Флэш», то вот что странно: я больше переживал из-за гибели прекрасной библиотеки капитана Йорка, чем из-за страданий моряков, потерпевших кораблекрушение и уже поглядывающих на трупы своих товарищей.

А ещё в «Военной фортуне» автор сталкивает своих героев со знаменитым «Конститьюшеном» — пожалуй, лучшим фрегатом в мире того времени, стоившим примерно столько же, сколько стоит современный авианосец (если верить Википедии). О’Брайан, бережно относящийся к исторической действительности, на основе которой он пишет свои романы, делает Обри и Мэтьюрина случайными гостями на борту «Явы» во время известного боя между ней и «Конституцией».

Рецензия: Carassius